Сообщение Эйлин » Ср окт 16, 2013 2:11 pm
Поспела глава 11. Она интересная. В ней Джон делает первые шаги, как музыкант!
Глава 11. Нервный парень-аутсайдер. / Neurotic Boy Outsider.
Если город был классом, то New Musical Express, NME, был учебником. В NME в семидесятых писали самый потрясные, модные авторы; Ник Кент, Чарльз Шаар Мюррей, Ян МакДональд. Они выглядели как рок-звезды и жили как рок-звезды, оттягиваясь и принимая наркотики большинство ночей в неделю. Или заставляя нас верить в это.
Мир музыки, открытой НМЭ, был откровением. Из недели в неделю на обложке мог быть Майлз Дэвис или репортаж с нью-йоркского концерта Дэвида Боуи, или вести о Бобе Марли с Ямайки.
Моё юное, отчужденное «я», не связанное больше ни со школой, ни с церковью, НМЭ признавал частью чего-то. Частью клики, со своим собственным языком, на котором я учился говорить.
В конце девяностых, в книжном обзоре, газета Guradian написала, что «НМЭ семидесятых ответственна за появление поколения невротичных парней-аутсайдеров».
Я был одним их этих парней.
Меня неуклонно тянуло к поп-музыке и культуре вокруг неё. Я совсем перестал ходить в школу, но не чувствовал, что сбился с пути. Музыка питала меня, и пока я получал питание, не всё ли равно, откуда оно бралось?
Музыка семидесятых коснулась многих подростков, сидящих в своих комнатах на окраине, живущих в клаустрофобии из-за папиного военного синдрома и маминого религиозного фанатизма.
Где бы я ни был, я отстукивал ногами ритмы, барабанил по крылу машины или «играл на клавишах» на кухонном столе. Но до мамы и папы доходило медленно, и понадобились годы, прежде чем кто-то из них сказал: «Может, нам надо бы положить перед ним музыкальный инструмент!»
Единственным инструментом в моей семье, насколько знаю, был расстроенное пианино в доме бабушки, под которое я любил приплясывать. Потом, в 1975ом, мои родители наконец-то купили мне гитару, черную акустическую классическую модель, подобной той, на которой, я видел, играл Брайан Ферри, но я не представлял, как настроить её, и никому не пришло в голову помочь мне уроком или двумя. Пара струн была порвана, и не прошло и месяца, как гитара была засунута за буфет.
Я не знал, могу ли стать «музыкантом». Музыканты ходили в музыкальные школы, становили виртуозами или зарабатывали свои делом, разъезжая туда-сюда по автомагистралями на попутках. Я себе представлял это так, потому что артисты, которые притягивали моё внимание в середине семидесятых, были «крутыми» группами как Genesis или Who, с потрясающими солистами, или прогрессив-рокерами, как Van der Graaf Generator или Queen. Ты не мог просто выскочить на сцену и начать играть, как они. Нужны были годы посвящения.
Но в 1976ом произошло нечто, что всё перевернуло. Sex Pistols выпустили свою первую запись. Только “Anarchy in the U.K.” не была лишь записью, она была революцией. Песня, которая изменила всё, не только для меня, но для всего моего поколения.
Я помню, как пришел домой после её покупки. Мне было 16. Был ноябрь, я взметнулся по лестнице в свою комнату – куда переехал папин хай-фай (муз. центр, - прим. пер) – поставил динамики на подоконник и развернул их наружу, распахнув окно пошире. И проигрывал запись так громко, как выкручивалась рукоятка, над соседями, снова и снова, и снова, так громко, как вытягивала громкость.
Пошли эти соседи. Пошли они все.
«Я не тот, кто вы думаете! Я – это Я!»
После того, как я сыграл песню десятки раз, меня охватило возбуждение.
«Где эта гребаная гитара? Где она есть!?»
Я откопал её, и начал терзать её, две расстроенные струны, дзинь, дзинь, дзинь, дзинь, дзинь, дзинь, дзинь, дзинь, дзинь, дзинь, дзинь, дзинь, дзинь, дзинь, дзинь, извлекая “Anarchy in the U.K.”.
И это, блин, был рок!
Акустическая гитара, спасенная из-за буфета, не могла рубить, как следует. Мне нужна была электро-гитара, и я нашел экземпляр Фендер Телекастера в секонд-хэнде за 15 фунтов.
У неё было побитый «оригинальный» дизайн «лучи солнца» (sunburst, градиент от темного дерева к светлому, обычный окрас гитар, - прим. пер), что не подходило к моей эстетике. С папиной помощью, я распылил по корпусу гитары краску «белый горностай», краску, которая валялась у папы в гараже, цвет его второго Ford Cortina. Я признателен этим шести струнам за то, что они были выше моих способностей и определили мой выбор использовать лишь пять струн. На деле, мне и не нужны были все они. В определяющей классике панка “Boredom”, группы Buzzcocks, Пит Шелли играл гитарные соло, используя только две ноты. Такие были времена.
Мы всё ещё были лучшими друзьями с Дэвидом Твистом, парнем, познакомившим меня с Ником. Я любил проводить время в доме Твистов, потому что его родители пускали нас, и даже поддерживали нас, колошматить наши инструменты в его спальне; ещё у Дэвида был маленький усилитель, собранный его папой для него.
Ник проводил всё больше времени со своей подружкой, Джейн. Когда бы я ни пришел в дом Ника, то чувствовал себя третьим лишним. Такого не было с Дэвидом, который тоже был один, одинокий лузер, как и я. Насколько круто было ощущать музыкальное творчество, настолько мы были совершенными нердами (лузерами, тормозами, - прим. пер) на другом уровне – до нас не снизошла ни одна девушка.
Дэвид пел, я колотил мою гитару, и мы проводили пародии на концерты, дополненные «огни гаснут», «огни загораются» и «интро музыкой». Писались песни, и Джон Вест и Банка Сардин дали своё первое выступление перед обоими наборами родителей на Рождество. Классическое глупое название. Бессмысленное.
Нуждаясь в расширении звука, я убедил одного из моих школьных друзей, Роя Орбисона, имевшего малый барабан и тарелки, купить там-там, а затем неожиданно возник ещё один друг с бас-гитарой. Мы стали группой.
И это было то самое, люди, то самое. Это было подобно удару молнии. ВОТ, чем я хотел заниматься. Я ЗНАЛ, что не хочу играть в футбол в парке.
Мы перенесли свои инструменты к Гарету, нашей бас-гитаре. Его семья жила в большом доме с парковкой и площадкой вокруг, и это было подходящее место для практики. Плюс, у него были две сестры, Хайди и Дебби, которым нравилось сидеть и смотреть на нас, и это ободряло. Даже мама Газа была милой, так что в доме были женщины, которым вы могли играть, что архи-важно.
Я верю, это и называют Музой.